Под новый год бывают
чудеса,
Их кто-то ждет?
Заведено не нами.
Как шрам
аэропорта полоса
Как полтергейст случаются
цунами.
У мира нет
спасательных кругов,
Он очень беден и
немного умер,
От мерзлых нас,
до теплых берегов,
Протянут только телефонный
зуммер.
Сто тысяч лиц
сплетаются в узор,
Распластанный по глади
океана,
Не ради развлечения курсор
Вытаскивает
цифры из экрана.
На праздник стол,
повязка на глаза…
Возможно,
в мире этом стало тесно.
Под новый год бывают
чудеса.
К утру сто тысяч,
может быть,
воскреснут.

Годы шли. Спивался кто-то,
Кто-то пел на желтой крыше.
Дворник думал, счастье - это
Желтый рубль на дорожке.
Кошка верила в приметы…

Дворник помер раньше кошки.

В пределах сети все как будто под лупой
Легко догадаться – за маленьким некто
Скрывается гений. Но, боже мой, глупо
Хвататься за лезвие ради эффекта
Еще ради крови и мамы немного
Потом думать, как увлекательно больно
Искать свое имя в чужих некрологах,
Блуждать переулками первопрестольной.

И после винить в своих бедах не-бога.

А тысячи «НЕ» разобьют на осколки
Стандартные «ПОСЛЕ»… Безумные дети
Бросают горящие горькие толки
В прокуренный ветер. В просоленный ветер
Мартини стаканами – руки не в силах
Найти лучевую и стать с ней единым.
Срастаются медленно синие жилы
На тощих руках. Легендарных, повинных
В десятках попыток и месяцах мыслей
Лежащих в проекциях строчек бескровных.
На годы вперед календарные числа -
Продуманно точно… Бессмысленно ровно.

Прости. Это «аська» опять не-зависла

Нет дела до чьей-то скупой укоризны -
Великие птицы, – а крякать боятся.
Да чтоб им писать под конец своей жизни
Как ты в свое время писала в пятнадцать.
А знаешь, таланты сегодня не в теме -
Дорога на свалку для слитков эмоций…
По разным этапам, по заданной схеме,
Знакомой до боли, когда обернется
Мечта завершенья мечтой возродиться…
Как думаешь? Должен чего-нибудь Бог нам?
Он здесь не советчик – не хватит амбиций.
А ты приходи, если мало ли сдохну…

Звони, как захочется не-дозвониться.

Они уходят иногда,
Поскольку худо.
С условием, что есть куда
И есть откуда.
Не замечая в новый бой
Прибитый к дате,
Их возвращения домой
В другом формате.
ДевИца, ты скорее мышь,
Чем андеграунд.
Ну что, сумеешь, достоишь
Двадцатый раунд?
Бывали странными дела…
Случались роды.
Ты ничего не поняла
За эти годы.
Нам надо было быть смелей
В объятьях ванны.
В чем же отличие твоей/
/моей нирваны?
На пару ярко-желтых глаз –
Любви немного.
А кошки понимают нас.
Сказать не могут.
Когда закончится полет
Начнется кома…
Я, словно благородный кот,
Уйду из дома.

Вот забава – котенку усы прищемило дверьми…
Гости громко смеялись, обманутые алкоголем,
Осторожно открыл. Взял к себе и, попробуй, пойми -
Он мяукнул разок от обиды… возможно, от боли.
Ничего, не беда, в жизни будет безмерно всего,
Ведь не даром отводится несколько жизней для кошек.
И гроза под кроватью… боишься? И что же с того?
Я порой тоже лезу туда, когда страшно и тошно.
От мурашек под шерстью как холод пробрался к рукам,
Я расправил поломанных серых усов завитухи,
Он поерзал и спрыгнул, сказал что-то вроде «Пока»,
И ушел на охоту за вялой весеннею мухой.
В этом возрасте кошкам положено прыгать со штор
И кружится волчком, догоняя свой хвост полосатый,
Ты еще очень маленький, глупый, немножечко вор.
И тебе поучиться у Васьки премудрого надо.

Если б не были белыми, были б седыми усы
Превосходный котей. Цвета солнца с белесым оттенком,
Он покажет тебе, как играть за кусок колбасы,
И, наверное, даже научит кусать за коленку.
Он, конечно, умрет через пять, лучше 7-8 лет,
Может, станет болеть…. Вероятнее, скоропостижно.
Ну а я убегу от спонтанно скопившихся бед –
Буду ныть, как ребенок, и по боку мнения ближних.
До сегодня от школы нависли годов провода,
Ему нынче 15, мне 20 и, страшно подумать…
Приходили друзья, уходили, – а кот был всегда…
Где-то рядышком, сбоку… не делая лишнего шума
Он не требует многого – пищи, открытых дверей…
Хотя я же не знаю, возможно, он мыслит иначе.

Никакие товарищи мне не заменят кошачьих…
Это страшно, коты заставляют меня быть добрей…

Я багдадский вор. Я ворую ракеты, жизни, мораль. Я перемещаюсь по воздуху на огромной птице, которую люди называют боевым самолетом. На борту у меня несколько предметов причудливой формы, невероятно тяжелых. Когда птица скажет мне, я выброшу один из них. Снова будет жарко, красно и красиво. Полетят во все стороны души. Забавно, я похожу на парня из Охотников за приведениями .
Моя птица меня не подведет, ведь она выращена в лучших условиях. Самые талантливые селекционеры выбрали ее для меня. Я горжусь этим.
В моей душе сейчас нет ничего, кроме напущенного чувства патриотизма, которое заложили в меня, когда я был совсем маленьким.
Дома тоже ничего нет, ведь и дома нет как такового. В нашем многонациональном едином государстве нет национальности, а единство поддерживается при помощи специальных органов. Они думают, мы этого не замечаем. Да, мы не самые умные, но тоталитаризм углядеть в состоянии. Конечно, нам не по душе, но что делать, с детства привык.
Птица сказала : «Кидай». Значит, надо. Значит, кину. Значит опять полетят в разные стороны души. Значит, опять будет жарко, красно и красиво.
Я багдадский вор, крадущий жизни++++.

В очертаниях луж дорогие знакомые люди.
Выключается свет. Последействием светится бра.
Самый первый трамвай, проезжающий мимо, разбудит.
Утром будет туман. Вот и повод дожить до утра.

Ветер ломает ветви и губы сушит,
Нас не сметешь, – мы сильные, слышишь, ветер.
Помню, когда навязанный мир разрушив,
Мы просыпались в чреве чужой планеты.
Помнишь, валялись на секционном поле,
Были цветы-ромашки последней негой…
Острые капли в язвы ложились солью,
Мы выживали, мы дожидались снега.
Он приходил, как правило, незаметно,
Молча снимал ботинки, не хлопал дверью,
Думали: «Все свершится, – дождемся лета,
Нас растерзают жадные злые звери…».
Так и мечтали, глупые. Кадр за кадром,
Это от лука слезы текли в стаканы,
Ты сочиняла мантры и жгла театры,
Я же один на кухне с марихуаной
Молча, сходил с ума от немых нотаций,
От наставлений скучных подружек - гурий…
Хочется редко, злобно, но улыбаться
..................................................................
Ты позвонишь и скажешь: «Пойдем, покурим».
Рваные джинсы, кеды, в карман - мобильный,
Признаком принадлежности к низшей касте.
Что-то звезда сегодня нагрела сильно……..
«Здравствуй, слепое солнце. Ты тоже здравствуй».

Слушай меня ушами, – ты стала небом.
Можешь смотреть на землю и плакать часто.
Все как и раньше. Синий платок из крепа
Скроет тебя от самых земных напастей.
Вечер индустриальный окутай взглядом,
Свой опустевший дом обними руками.
Чтоб не сорваться в горе, поверить надо,
Люди порой становятся облаками.
Люди порой собой рассекают крыши.
Разные люди из однородных линий…

Слепой художник небом тебя напишет.
Он двадцать лет рисует одним лишь синим.
Глухой поэт напишет тебя стихами.
Он двадцать лет назад потерял чернила
(украл художник). Ныне в оконной раме –
Слова, пока стекло не совсем остыло…

Мир покорит художник своим портретом,
Если поэт чернила свои отыщет.
Ставшие небом кажутся им при этом
Будто живыми. Только немного выше.

Убей меня ради больной нашей дружбы.
Так нужно.

Наговор

Труден выбор проклятья из сотен бед…

Пусть же будет всегда тебе двадцать лет.
За плечами плоди города могил.
Проклинаю тебя на избыток сил.
Получи и владей – вот беда и мор,
А в придачу – держава и наговор»

«Ух ты, горе мое горе,
Горе горькое такое,
Горе вязкое такое –
Размочу на наговоре.
В терпеливую землицу-броню
Я тебя похороню-схороню.
Буду горе поливать-поливать,
Будешь, горе, прорастать-прорастать.
Как созреешь, – попадешь под косу.
Я тебя за три земли унесу.
На базаре уступлю-уступлю
Добрым людям по рублю – по рублю.
Ух ты, горе мое горе,
Горе горькое такое,
Горе вязкое такое,
Убирайся за три моря…»

Город, став мемориалом,
С грозным именем Беслан,
Навсегда закроет доступ
В этот високосный год,
Отдаляясь от погоста,
Постепенно оживет,
Снова будет улыбаться
Лампами живых квартир…

Курсов реабилитаций
Не создать на целый мир…

***
Вот прекрасная картина,
Чтобы, время торопя,
Мать за факт рожденья сына
Проклинала бы себя.
Смысл в маски прятать лица,
Если лица из дерьма?
Кстати, есть еще больницы
И родильные дома.
Без свободы - как в заказник.
Без оружия - на мель…

Добиваться смертной казни,
Если это самоцель?

***
Автомат как в двери стуком
Заставляет полететь…

Самым лучшим в мире другом
Будет плюшевый медведь.
Выцветшей почтовой марки
Скорбь на многие года,
Самым правильным подарком -
Минеральная вода.
Вскрыты шторы, вечер серый,
Новый город. Теплый дом….

Самой сильной в мире верой
Станет свечка за окном.

Страшно,
Когда умирают поэты,
Тысячи книг, словно двери, открыты.
После поэты теряются где-то
Между бессмертием и алфавитом.
Страшно,
Когда не хватает эмоций,
Траурной лентой стихов вереницы,
То, что душою у смертных зовется,
Бомбой взрывается и по страницам.
Страшно,
Но люди порою в экстазе
Меряют мысли количеством денег.
Страшно,
Когда поминается классик,
А под ногами лежит современник.

Эх, растянуть бы нервы и двинуть скалкою,
Голову распилить на четыре равные.
Что ж вы, друзья, оказались такими жалкими?
Пить без меня веселее? А это главное?
Нужно мечтать, чтобы жизнь неудачной выдалась,
Но, руководствуясь принципами Танатоса,
Счастья ищу между булочной "У Ремедиос"
И развалюхой - секс-шопом "У Мелькиадеса".
Дети рисуют гробы на уроках красками,
Вырастут - будут класть туда тех, кто попросту
Шли наугад и курили (не факт) афганскую…
Я ненавижу людей любого возраста.
Я не смотрю кино и не верю в радио,
Память храню устаревшими ZIP-архивами,
Редко встаю с кровати… и снова падаю
(Было б куда).
Считаю часы приливами
Радости бес/причинной и без/болезненной,
Пол подметаю вместо метелки музою.
В зеркале улыбается мракобесина.
Я не пишу стихов.
Это лишь иллюзия.

Время идет. Сумасшедшая (годы преклонные),
Месяц за месяцем над самодельной могилою
Плакала бабушка памятью не обделенная:
"Девочка, Сонечка, доченька, милая, милая…"

Трамвай. Жестокие лучи проходят через стекло и, кажется, делаются еще жестче. В середине одноместного ряда сидит женщина (бабушка?). У нее на руках котенок. Маленький, серый. Обычный котенок. Совсем маленький. Сантиметров двадцать в длину, если не считать хвоста. Сидит очень тихо (живой?). Почему-то завернут в полиэтиленовый пакет (из-за отсутствия денег?), - только мордочка пушистая торчит. Она гладит зверя по голове.

У кошек, наверное, тоже
бывают мечты
Конечно, бывают.
Недаром их Янка любила.
случится.
Посмотришь в глаза, -
понимаешь почти…
Зачем понимание,
если помочь
не в силах?

Котенок высунул язык и пытается надышаться (напоила перед дорогой?). Заерзал. Она гладит. Руки у нее старые, в морщинах все, желтые. Трудолюбивые руки. Она гладит как будто не живого котенка, а куклу. Он ерзает. Она гладит его интенсивнее. Сильные руки доставляют маленькому зверю больше неприятностей. Слабая голова мотается под действием рук хозяйки как на шарнирах. Он пытается вырваться. Видимо она потянула кожу очень сильно (это ж с какой силой надо?) и порвала кожу у левого глаза. Может, ногтем поддела (случайно?). Рана сантиметра три в форме полулуния и из нее фонтанчиком брызжет кровь (надглазничная артерия?). он ерзает сильнее. И плачет. Женщина в растерянности. Она не знает, что делать. Поэтому не подает вида, что что-либо произошло.

Интересные такие животные
Люди
Возомнили о себе, будто много
Могут
Дай возможность - за право на жизнь
Осудят.
Ошибутся, как всегда - будут бить
Тревогу.

- Женщина, да что же вы делаете?
- Ничего. Все у нас нормально - как бы сквозь зубы.
- Какой, нормально? Он же кровью истекает!
- Какая кровь? Нет никакой крови, - котенок кричит, она давит ему горло краем пакета. Заметно, что она не хочет ему зла. Просто не умеет обращаться с кошками. Хочет, чтобы он не дергался, поэтому сжимает его. Не понимает, что душит
- Женщина. Прекратите сейчас же. Вы же его задушите.
- Ничего. Все у нас будет хорошо. Все хорошо.
- Нет. Ну не умеешь, старая сука, с животиной обращаться - хрен ли берешь? Еще и в транспорте возишь.
- Все у нас хорош... - Колени в крови. Она засунула его голову в пакет. Он опять высовывает окровавленную мордочку. Она большим пальцем засовывает обратно. Он поменял положение и пятится назад. Торчит хвост. Женщина завернула котенка в пакет. Видно, как по внутренней поверхности течет кровь.
- Да что же ты делаешь?
- Хорошо. Все у нас хорошо.

Был мультфильм,
где кот всех призывал к дружбе.
А еще,
где собаки не попадали в ад.
Тот,
кому понимание зверя чуждо
Или тот,
кто вжался в сиденье
виноват?

Котенок, зажатый окровавленным мешком успокоился. Резко (навсегда?). Это заметили все. И женщина. И пассажиры. Они что-то кричали. Ей было все равно. Она держала на руках молчащий и недвижимый сверток с нелепо торчащим хвостом и даже не пыталась его развернуть (помочь?). Со словами "Все у нас будет хорошо. А вот и наша остановка, пойдем…" она вышла. На желтом лице были замечены слезы.

Уйти. Убежать. Куда? Приходится
Выходить. Делать вид, что легко. Улыбаться.
Ложиться спать. Выгонять бессонницу…
Так хочется верить в реинкарнацию.

Вместо заключения
Как всегда открыл дверь. Оба кота, изгоняя из своего тела милые мне звуки, размахивая хвостами, гордо выходят встречать. Как хорошо, что у меня они есть. Я никому не дам их в обиду. НИ-КО-МУ. Но я же не виноват. Что я мог сделать?

Выйди во двор. Посмотри, – отражается в луже
Город без кладбищ. Один на огромной планете.
Я расскажу тебе сказку в преддверии ночи.
Смысл ее, как ботинок, потерт и потаскан.
Слушаешь?
Слышишь?
Скучаешь?
Ты справишься!
Хочешь,
Я расскажу тебе самую добрую сказку.

Опять повезло – окатило из лужи –
Все грязные. Кроме меня.
Ну чем же я хуже? Я чем-то же хуже.
Я тоже хочу как свинья…
А мне неуютно, Хочу быть похожим –
Возьму и изгажу пальто.
Ну что вы уставились? Или на роже
Написано что-то не то?
Да сами вы пьяные. Я, между прочим…
Больной? Ни шиша не больной!
Я даже с похмелья здоровый. Короче,
Идите себе стороной.
А мне хорошо, - и трусы по размеру.
И горести по фонарю.
Я с прошлого года варганю карьеру
А с будущего - не курю...

Но где-то на околоземной орбите,
Одежду суша в небесах,
Предательски курит мой ангел-хранитель
Похмельный. В семейных трусах.